Песенная традиция
Обстоятельства, при которых делались записи
Когда мы в сибирских деревнях изъявляли желание записать на пленку эстонские песни, певцы обычно собирались у кого-нибудь дома и пели за праздничным столом в относительно свободной атмосфере. Однако, они не забывали o присутствии исследователя и записывающей техники: следили, записывает ли собиратель их пение, старались избегать песни с пошлым содержанием и т. д. Иногда песни старались сократить: пропускали повторы, в игровых хороводных песнях припев могли исполнить лишь после заключительного куплета, в длинных песнях могли пропустить целые куплеты, если полагали, что они излишни или неуместны. Обычно приглашались не все, кто умел хорошо петь, а выбирались певцы из круга своих друзей. В некоторых селах собирались в общественных помещениях (в Березовке в клубе, в Верхнем Суэтуке в церкви). Исполнители, по какой-либо причине не подходившие к конкретной группе или не выходившие из дома, а также переехавшие в райцентры или русские села, исполняли песни сольно. По всей видимости, нам удалось записать бóльшую часть сохранившегося ко времени полевых работ песенного репертуара эстонских землячеств. И лишь песен пошлого содержания, а также похоронных и погребальных песен информанты знали на самом деле больше, чем исполнили для нас.
Песенное наследие
Множество эстонских песен было выучено от предшествующих поколений – как от родителей и дедушек-бабушек, так и от других сельчан. В традициях сибирских эстонцев и Эстонии много общего. Сибирские эстонцы исполняют в основном рифмованные песни, поскольку ко времени переселения и образования деревень уже произошел переход на новый песенный стиль, ставший доминирующим во второй половине XIX века и характеризующийся, помимо конечной рифмы, объединением строк в строфы, напевной мелодией и преобладанием индивидуального мотива. Раньше в Эстонии бытовали преимущественно аллитерационные народные песни с начальной рифмой, по форме общие для всех прибалтийских финнов. Для сибирской песенной традиции характерны романтические песни о любви, в большинстве случаев скалькированные сюжетные баллады. Их охотно исполняли и на эстонской земле, но на сегодняшний день в Сибири их знают лучше.
Бесспорно, в песенный репертуар входят также тюремные и военные песни. При этом закономерно, что их больше помнят в деревнях, основанных ссыльными. Кроме того, довольно-таки популярны застольные и шуточные песни. Хороводные игры лучше помнили в Березовке, Верхнем Суэтуке, Ковалево, Юрьевке и Оравке, но играли в них уже редко. При исполнении игровых хороводных песен без игровой составляющей танцевальную часть старались пропустить, хотя на самом деле ее помнили. Традиции игровых хороводных и других рифмованных песен в сибирских деревнях южно- и северо-эстонского происхождения в большой мере унифицировались. Многие песни, распространенные в Эстонии преимущественно в ее южной части, в Сибири можно услышать в деревнях как раз с северо-эстонскими диалектными особенностями. На юге Эстонии традиция исполнения рифмованных, в том числе игровых хороводных песен сохранялась дольше и лучше. В Сибири же жители деревень с северо-эстонским языком по мастерству исполнения и богатству песен ничуть не уступают южным эстонцам.
Почти в каждой сибирской деревне были свои мастера пения. По структуре и содержанию песни в Эстонии и в сибирских деревнях довольно схожи. Кроме того, как в традициях Эстонии, так и Сибири известны, с одной стороны, местные деревенские песни, а с другой – песни, основанные на конкретных трагических событиях и составляющие пласт сентиментальных песен, близких по характеру немецким (например, af I 27).
С развитием эстоноязычной словесности в середине XIX века возникла песенная литература на эстонском языке. Первый печатный песенник был издан в Эстонии в 1852 году и с этого времени начался их массовый выпуск и распространение. Изданные песни (переведенные или упрещенные, записанные в народе, сочиненные составителем песенника и т. д.) стали распространяться по примеру народных песен из уст в уста, а сам источник для многих не был известен. Печатные песенники переселенцы увозили с собой, но и потом еще их доставляли с родины.
Всеобщая грамотность создала предпосылки к распространению рукописных песенников – зачастую вместо заучивания понравившиеся песни стали записывать. Песни записывал как сам владелец песенника, так и его друзья и знакомые. Тетради с песнями переселенцы могли привезти уже из Эстонии, но бóльшая их часть была записана, вероятно, в Сибири. К сожалению, в годы репрессий большое количество печатных и рукописных песенников было уничтожено. На сегодняшний день рукописные песенники используются больше в деревнях и селах эмигрировавых эстонцев. Петь по чужому песеннику у сибирских эстонцев не всегда получается в силу ограниченного знания литературного языка.
Ко времени переселения национальное пробуждение, тесно связанное с увлечением музыкой и пением, в Эстонии уже прошло. В Сибири переселенцы создали свои певческие общества и хоры, где, как и на родине, разучивались и исполнялись в основном многоголосые хоровые песни, следовавшие немецким традициям. Летом 1924 года в деревне Вамбалы был проведен эстонский певческий праздник Мариинского округа. До разделения церкви от школы в национальных школах, помимо светских, изучались также духовные песни. Традиционные хороводные, игровые и танцевальные песни зачастую становились забавой школьников на переменах. Однако, часть учителей не благоволила знанию народных песен, считая т. н. уличные песни неподобающими для учеников.
Жители эстонских землячеств, находящихся рядышком (например, деревни Эстонка и Лилейка), всегда активно общались друг с другом. Зачастую общению не препятствовало даже расстояние в несколько сот километров (например, между Оравкой и Николаевкой). Хождение друг к другу в гости, совместные праздничные вечера, браки между представителями разных землячеств, переезд в другое землячество по приглашению родственников способствовали разучиванию песен соседей. С другой стороны, землячества ревностно придерживались своих традиционных вариантов песен и не всегда признавали варианты других.
Во время II мировой войны и после нее песенное достояние сибиряков существенно пополнилось за счет репертуара из Эстонии: сибирские эстонцы воевали в эстонском стрелковом корпусе и привезли с собой услышанные там песни. Кроме этого, в сибирские деревни отправляли на поправку раненных с фронта и эвакуированных из Эстонии. От них также заучивались новые песни. В послевоенные годы контакты эстонцев Сибири и Эстонии стали довольно интенсивными: они ездили друг к другу в гости, жители некоторых поселений массово мигрировали на родину предков. Были и такие, которые вернулись в Сибирь, не приспособившись к обстановке и климату в Эстонии. Песни, выученные от эстонцев Эстонии, часто называют песнями Эстонии. Также до сибирских эстонцев дошло множество печатных песенников, пластинок и кассет, выпущенных в Эстонии в советский период.
Русские песни сибирские эстонцы стали больше петь после II мировой войны, когда в их деревни стали приезжать представители других народов. Также песни разучивались с кассет, пластинок и посредством радио. Русский репертуар лучше знают молодые эстонцы, получившие образование на русском языке. Как и следует ожидать, переведенных с русского языка песен в Сибири больше, чем в Эстонии. В некоторой степени среди эстонцев, проживавших в смешанных лютеранских поселениях, были распространены песни соседей, в первую очередь латышей и финнов. Больше всего их знали в с. Рыжково.
Мелодии*
В репертуаре сибирских эстонцев преобладают типичные для поздней народной песни мажорно-минорные напевы. Их исполняют (или пытаются исполнить) двухголосьем – преимущественно в параллельных терциях, иногда используя гармоничный бас в тонике и доминанте. Особенно яркими примерами являются мажорные мелодии с каденцией в терции тоники (af I 20, 28; af II 1, 3, 5, 17).
Наряду с подобными песнями, представлен репертуар иного происхождения, например новейшие народные песни, известные по всей России (af I 18; af II 19, 23). Тексты двух первых песен являются переводами русских песен. В числе других песен в антологии имеются также лютеранский хорал (af II 22), песня русского композитора Александра Даргомыжского (1813–1869) (af II 14), переработка украинской песни (af II 30) и мексиканский напев, популярный как в Эстонии, так и в России и ставший в Эстонии пивной песней с припевом «Joo, sõber, joo» (af II 34).
С точки зрения музыкального стиля, интересное исключение представляют песни села Рыжково. В их мелодиях и многоголосье заметна тесная связь с относительно ранним русским лирическим репертуаром. В нескольких случаях мы предположительно имеем дело именно с русскими напевами (af I 15, 16), совмещенными (в последней песне «силой») с эстонскими текстами. На сильное музыкальное «обрусение» исполнителей с. Рыжково указывает тот факт, что почти во всех песнях они норовят применить особую форму многоголосья, называемую в народе пением с подводкой. Одним из признаком данного стиля являются специфические каденции, заканчивающиеся октавой (наиболее чистый по стилю пример – af I 15).
Русское влияние угадывается и в исполнительской манере певцов из некоторых деревень. При сравнении стилей пения исполнительниц из деревень Ковалево и Березка (в обеих деревнях сохранились весьма хорошие многоголосные песни) кажется, что первые поют более по-русски – более звучным грудным голосом, медленнее, в интенсивной эмоциональной манере, а вторые исполняют похожий репертуар на эстонский манер сдержанно, более легкими и высокими голосами.
* Обзор песенных мелодий сибирских эстонцев подготовлен Жанной Пяртлас в 2005 г.
Когда и где исполнялись песни
Традиционной средой исполнения песен с конечной рифмой были праздники и увеселения. Также их пели на работе, особенно по дороге на работу (например, по пути на лесозаготовки, сенокос и др. и обратно). У сибирских эстонцев об этом записано множество сведений.
Во времена молодости знатоков эстонских песен пели больше, чем сейчас. Песни были неотъемлемой частью всех совместных увеселений. Наиболее частые молодежные вечеринки – их называли ball, säru, kirmas – проходили по четвергам, субботам и воскресеньям. Летом попеть и потанцевать собирались чаще. Местом проведения вечеринок в летнее время было какое-нибудь красивое место на природе, также строились специальные общественные сады. Петь и танцевать могли прямо на улице, пели также сидя за воротами на лавочке. По примеру русских, в эстонских традициях прижилось так называемое guljaitamine – гуляние по деревне с песнями. Зимой собирались дома у какой-нибудь гостеприимной семьи, имевшей помещение попросторнее. Позже в большинстве деревень были построены народные дома-клубы. Совместно отмечались также знаменательные даты социалистического периода (например, женский день, майские и октябрьские праздники).
Девушки пели на посиделках, занимаясь рукодельем. Этот обычай называли õhtat istma, istele käima, ilta istma, на русский манер сиделка.
Безусловно, песни были также частью совместного домашнего времяпрепровождения и празднования семейных дат. Проводы молодых парней в армию еще недавно отмечались на довольно-таки широкую ногу. На проводах обычно пели военные и рекрутские песни. Частые в нынешнее время смешанные браки оттеснили эстонскую свадебную обрядность и эстонские свадебные песни в том числе. Зато празднование дней рождения все больше в моде. Еще несколько десятков лет назад популярные во многих эстонских общинах Сибири песни-побудки, которыми жители села будили именниника, теперь бытуют лишь в узком семейном кругу. Лучше сохранилась традиция пения возле усопшего и на похоронах. В деревнях, где другие песни уже позабыты, на похоронах все еще поют. Репертуар похоронных песен, как и соотношение мирских и духовных песен, зависит в основном от вкуса и навыков местного погребальщика. Эстонцы имели обыкновение исполнять похоронные и церковные песни на кладбище также по воскресеньям и праздникам (Иванов день, Троица). Частью празднования весенне-летних дат народного календаря были пение и пляски в деревне или в роще близ деревни. Пение на улицах деревни в некоторой мере было известно и во время празднования осенне-зимних дат народного календаря (например, Пасхи, Мартова дня, Екатеринина дня).
В послевоенный период во многих бывших эстонских деревнях образовались фольклорные ансамбли, что можно считать своеобразным продолжением прежней общественной жизни. Песни – и русские, и эстонские – стали разучиваться специально для выступлений. Также в них принимали участие деревенские музыканты, зачастую песни исполнялись под аккомпонемент. Выступали как на местных праздниках, так и в соседних русских и других деревнях, а также на специально организованных фольклорных фестивалях, на которых присутствовал и конкурсный момент. Зачастую для выступлений шились одинаковые костюмы. На сегодняшний день часть исполнителей песен уже покинула этот мир и большинство фольклорных ансамблей сибирских эстонцев прекратило свою деятельность.
