(Скорбная песня)
Hoz miä itken, hoz miä laulan –
ei miun päiväni parene,
ei miun päiväni parene,
ei miun itkuni alene.
En miä laula laulujani,
en ilo iloisijan,
miä vaan laulan lauzehija,
iloen suruisian.
Ei itku emolle kuulu,
suruja izolle kuulu.
Kaig miä poimin povveheni,
käärin käzivarrelleni,
käärin küünelet kerällä,
kerä vieredän vettee.
En miä sao kellekää,
en miä, kulda, kukukkaa.
vaa miä saov vaa ühellä,
üks sannoo üheksälle.
Ko tulloo kesoine aiga
ja se maalla marja-aiga,
siis mään metsää (miä) vaa marjaa,
siel miä kurdan kuuzipuill,
siel miä kurdan kuuzipuille
ja komille koivupuille.*
Плачу ль я, пою ли –
мой день не станет лучше.
мой день не станет лучше,
плача не станет меньше.
Я не пою своих песен,
не пою о своей радости,
я пою только фразы,
я пою лишь о своём горе.
Плач не слышен матери,
печаль не слышна отцу.
Весь плач соберу я за пазуху,
намотаю на рукав.
смотаю слёзы в клубок,
клубок покачу в воду.
Я не скажу никому,
я, золото, даже не пикну,**
я скажу только одному,
один скажет девяти.
Когда наступит лето,
и наступит время ягод,
я пойду в лес за ягодами,
там я пожалуюсь ели
там я пожалуюсь ели
и прекрасным берёзкам.
* В первоначальной записи запевала поёт kuuzipuilla, koivupuilla.
** Менее вероятно: en miä kultaa kukukkaa ‘Я не кукую золота’.
Исполнительница в печали. Отец и мать не слышат её плача, но слова можно смотать в клубок, клубок покатить в воду и таким образом отправить близким весточку. Летом от печали можно избавиться в лесу, среди деревьев. В Ингерманландии выражать горе и печаль умели очень поэтично в рунических песнях. Лирические песни, как и плачи, позволяют посредством традиционных образов переживать свои эмоции.
Об этой песне исполнители говорили, что её можно петь как прогуливаясь по улице, так и сидя на берегу реки. Берег был одним из излюбленных мест, где девушки собирались по вечерам попеть.
T M Maria Vahter, Ropsu, ja koor (Lauri ja Aili Laiho-Simonsuuri 1937, ERA, Pl 116 B1).